САМЫЙ ГЛАВНЫЙ БОСС Direktoren for det hele Дания, Швеция, Исландия, Италия, Франция, Норвегия, Финляндия 2006 99 мин. АУДИО: РУССКИЙ/ШВЕДСКИЙ и есть вар-т: АУДИО: РУССКИЙ
Режиссер Ларс фон Триер
В ролях Фридрик Тор Фридрикссон, Йенс Альбинус, Бенедикт Эрлингсон, Жан-Марк Барр, Ибен Йейле, Петер Ганцлер
экспериментальная комедия/драма/сатира
«Вот мы и встретились. Я — директор», — говорит помятый, почему-то перемазанный сажей Кристофер своему робкому отражению в зеркале. Получается не дико убедительно, и он повторяет: «Я — директор». И еще раз. Безработный актер, бесконечно осмысляющий провал единственного спектакля (трехчасовой одноактной комедии малоизвестного средневекового итальянца Гамбини о трубочисте — потому сажа), подписывается на не очень законную, но вроде безобидную халтуру — изобразить гендиректора компьютерной фирмы на переговорах с инвестором, собирающимся фирму купить. Планируется, что он просто покивает, подпишет, где надо, и все. Но жлоб покупатель (исландский режиссер Фридрик Тор Фридрикссон в неописуемой шапочке) вычитал в «Старшей Эдде», что дела надо вести с самым главным, — так что весь предпродажный период фальшивому директору приходится ходить на работу. Тут оказывается, что настоящий владелец придумал этого персонажа еще много лет назад; более того — все это время от его имени увольнял, урезал, надувал с бонусами, слал сотрудницам неприличные е-мейлы и проч. В ситуации, когда один подчиненный с ходу бьет его в лицо, а другая лезет в штаны, герой видит вызов себе как актеру. Вживаясь в образ, он проявляет себя перфекционистом, а ближе к середине истории еще и идеалистом — а поскольку это фильм Ларса фон Триера, вопрос лишь в том, какой из двух «-измов» грозит большей бедой.
Триер, снимающий малобюджетную офисную комедию, это, конечно, Мухаммед Али со скакалкой. В добровольный дауншифтинг в его случае никто, конечно, не поверит — все уверены, что у него кризис, чему порукой и свежий триеровский манифест с заголовком (внимание) «Гений в кризисе». В манифесте наш герой, вкратце, обещает две вещи — экономить и не выпендриваться. Про экономить ему, конечно, виднее (он вроде правда сильно потратился на «Мандерлай»), а вот насчет кризиса, это, простите, бессовестное кокетство. То есть понятно, что с неоклассицистическими проповедями на материале американской истории надо делать перерыв, там и так уже одна выжженная земля вместо Америки; и понятно, что непонятно, куда идти дальше, но если Триер банкрот — такого блистательного, остроумного, уверенного в себе банкрота мир не видел.
«Не волнуйтесь, нравоучений не будет. Нас ждет комедия в самом безобидном из возможных смыслов. Что может быть слаще, чем похихикать над высокими устремлениями других?» — после вступительного слова Триер влезет с комментариями еще дважды: в середине — объяснить, что действие буксует и надо ввести нового персонажа, и в конце — извиниться, что фильм в целом вышел не ахти. Последний раз такой придурочный конферанс он позволял себе 10 лет назад, в сериале «Королевство» — тоже своего рода комедии. Фокус «Королевства», если кто забыл, заключался в том, что Триер, до того со свинцовой серьезностью живописавший мир, утративший ориентиры и правила (и, как считается, зашедший в этом живописании в некий тупик), — вдруг топнул, хлопнул и сделал на ту же тему телевизионный ситком. В «Самом главном боссе» он проделывает аналогичный трюк. Тут через дурацкое комедийное сито пропущена другая излюбленная им и не менее апокалиптическая тема - «человек хочет как лучше, а получается даже еще страшнее, чем всегда». Протагонист бесконечно задается вопросом, директор он или нет. От Триера, как обычно, ждут ключ к шифру, а он подсовывает этого своего Гамбини — самыми простодушными почему-то оказались англичане, у них в малотиражной интеллектуальной периодике уже вовсю чирикают: «Gambini-esque», «финал вполне себе гамбиниевский» (притом фамилию драматурга Триер, конечно, списал чуть ли не с грузовика с овощами).
Это не шаг назад — Триер, как крокодил, ходить назад просто не умеет. В «Боссе» он по многим параметрам заходит дальше, чем в фильмах американской трилогии. Эстетика студийного брака, которой он традиционно лечит себя от тяги к красивостям, тут доведена до полного совершенства (и окончательного идиотизма): в соответствии с какой-то очередной новой доктриной Триер теперь снимает без оператора, камеру произвольно наводит и фокусирует компьютер, а монтажные склейки рубят диалоги на полуслове. И, как всегда, в своей битве против формы и красоты наш герой блистательно проигрывает: сколько ни портит он пленку, сколько ни выкручивает себе руки, все равно получается красиво и в чисто кинематографическом смысле до невозможности хорошо — лучше, чем когда бы то ни было.
