ТАЙНАЯ ЗАЩИТА Secret Defense Франция - Швейцария - Италия 1997,173 мин. АУДИО: РУССКИЙ/ФРАНЦУЗСКИЙ; СУБТИТРЫ: АНГЛИЙСКИЕ
реж. Жак Риветт
в ролях.: Сандрин Боннэр, Ежи Радзивилович Грегуар Колен, Лора Маршак, Бернадетт Жиро, Франсуаза Фабиан, Мишлин Херцог, Марк Сапорта
драма/психотриллер
. Биолог Сильвия (С.Боннэр) узнает от младшего брата (Г.Колен), что их отец не погиб 5 лет назад в результате несчастного случая, а был убит. (В семье Сильвии и еще одна смерть в прошлом - ее старшей сестры, которая постоянно является ей во сне). Не имея никаких доказательств, Сильвия решается на собственное расследование, не подозревая, что ее ждет в конце пути. Следы ведут к мсье Вальсеру (замечательная роль звезды фильмов Вайды Ежи Радзивиловича) - “правой руке” их отца, который унаследовал его фирму. Погружение в причины прошлой трагедии ведет к новым смертям, как случайным, так и преднамеренным. Режиссер не остается в рамках детективного жанра, а исследует психологические образы героев. Для адекватного восприятия этого фильма, во-первых, необходимо запастись терпением, которое непременно будет вознаграждено, а во-вторых, осознавать, что само по себе действие куда значимее, чем итоги.
Риветт на территории Шаброля. Неторопливо извлекающий скелеты из шкафов благополучных буржуазных семейств. Тайные страсти в загородных усадьбах, и концы в воду. Героиня Сандрин Боннэр, просыпаясь наутро после убийства, спрашивает: "А где девушка?" "Какая девушка?" - отвечают ей. За окном яркий свет и зеленая лужайка. Никакой девушки не было. Но все не так просто. Девушка появится снова, в другой ипостаси - сестра-близнец, как в кошмаре. А череда случайностей, то и дело приводящих к убийствам, в финале сравняет счет - никогда еще убийство так кощунственно не служило равновесию, приводя конструкцию из случайностей к идеальной симметрии. С финальным выстрелом, или аккордом, почти трехчасовой, как это водится у Риветта, драмы испытываешь настоящее удовлетворение, как ни странно это звучит. Потому что в истории вообще нет плохих героев - в противовес мельвилевскому "виновны все" здесь не виновен никто. А просто так получилось. И они действовали по обстоятельствам - жизнь как шахматная партия, только лишенная изящества выбора. Персонаж, изначально заявленный мерзавцем, в итоге вызовет лишь сострадание, давнишняя жертва - холодное омерзение, граничащее с недоумением, а правила жизни - что-то вроде жеста: пожать плечами и отвернуться. За весь фильм Сильвия ни разу не улыбнется, много раз откажет любовнику во встрече (парень, тебе не надоело то и другое? - отнюдь, это же не мелодрама, где они нетерпеливы и порывисты) Она все время движется - по длинным коридорам, по перронам, реже по улицам (Риветт несколько клаустрофобичен, ему не нужен пленэр, а нужна герметичность и интерьер. Он снимает как Мидзогути, но без идеальной 3D-геометрии последнего - с театрального расстояния, так что отсутствуют крупные планы. Риветт страшный зануда таких называют "экзистенциальщиками" (потому что они, по-видимому, считают, что каждый момент существования стоит того, чтобы быть запечатленным). И потому его герои бесконечно ходят по коридорам, набирают телефонные номера, слушают гудки в трубке, варят кофе, смешивают химические реактивы, покупают очки для маскировки (зачем-то две пары, очень по-женски - а вдруг одни не подойдут) - и все это в режиме реального времени, без поблажек. Зачем? Риветт презирает монтаж? Почему герой не может войти в комнату, миновав лифт и коридор? Неизвестно. Все его фильмы - трех-четырехчасовые громады. Зато ходишь и смотришь вместе с Сильвией, вот зачем. Видишь то же, что она, и начинаешь думать то же, что она. А ходит она походкой из риветтовской же "Жанны-девственницы" - негнущимися в коленях ногами, будто на ней всё ещё высокие ботфорты, а в ушах звучат голоса. Какие уж тут любовники. И пьет водку, чтобы решиться, как лекарство, в поезде, опрокидывая крошечную бутылку с одной порцией в стакан со льдом, и едва переведя дух, заказывает вторую.
Риветту, как и Шабролю, удается холодная отстраненность от предмета - рассказчик вроде прозектора рассматривает тот финал, что перед ним, и бесстрастно фиксирует результат. В итоге - "никого не жалко, никого" в этих очень французских, проросших в традицию, сценах провинциальной жизни.
