САМУРАЙ (Le samourai) Франция, 1967, 105 мин. АУДИО: РУССКИЙ/ФРАНЦУЗСКИЙ
Режиссер Жан-Пьер Мельвиль
В ролях: Ален Делон, Натали Делон, Кэти Розье, Франсуа Перье
экзистенциальная гангстерская драма
«Нет более глубокого одиночества, чем у самурая, кроме, может быть, одиночества тигра в джунглях». Этот завет из бусидо, кодекса чести японских самураев, предпослан ленте в качестве эпиграфа, который выражает философскую мысль, одной изх самых великих и самых трагических гангстерских картин в мировом кино. Наемный убийца Джеф Костелло (А.Делон) должен убить за вознаграждение некоего посетителя ночного бара. И хотя Джеф находится «под колпаком» у полиции и знает, что идет на верную смерть, он все-таки намерен исполнить заключенный контракт. На основе такого простейшего, банальнейшего сюжета, многократно использованного в литературе и кино, Жан-Пьер Мельвиль создал подлинную сагу об экзистенциальном, тотальном одиночестве человека посреди ночного города. Его герой — как падший ангел с холодной, обжигающе ледяной красотой. Невозмутимый и беспрекословный ангел-истребитель, исполнитель чужой воли, но вместе с тем самоотверженно кладущий свою жизнь на алтарь, приносящий себя в жертву «сын Божий», который обретет покой и духовную благодать уже в трансцендентном мире, за пределами бытия. Знаменательно, как творчески переосмыслены режиссером типичные американские гангстерские ленты — в качестве примера критики упоминали картину 1942 года «Наемный убийца» Ф.Таттла с участием Элана Лэдда. Но сюжет внедрен в форму и конструкцию французского «поляра», криминальной драмы об изначально предначертанном поединке человека с системой власти, аппаратом подавления и подчинения, с неким роком, неумолимо висящим над головой, словно нож гильотины (прежде всего приходят на ум произведения Анри-Жоржа Клузо). И все представлено будто в виде своеобразной медитации самурая перед совершением харакири, когда он мысленно проникает в небесные сферы, в астральный космос, где ждет вечное блаженство после смерти.
Гангстер Алена Делона (одна из самых лучших, точнейших, искуснейших работ, которая выражает двойственную сущность актера, разрываемого между страстью к наживе и высоким предназначением) словно заранее знает день собственной смерти и последующую судьбу. С дьявольским блеском в печально серо-голубых глазах, заученным жестом чуть поправив шляпу перед зеркалом, он отправляется на обычное убийство, которое, вероятно, следует приравнивать к библейскому проступку Каина. Что его ждет — тоска над бездной, как у Байрона, или вечное умиротворение утолившего свое одиночество самурая?
