СЧАСТЬЕ («Стяжатели»), СССР, Москинокомбинат, 1934, ч/б, 66 мин. ч/б. немой ОЦИФРОВКА
реж. Александр Медведкин
В ролях: Петр Зиновьев, Елена Егорова, Лидия Ненашева, В. Успенский, Г. Миргорьян, В. Лаврентьев
сатирическая сказка/фольклорная фантазия/гротеск
Один из последних немых фильмов советского кино, стилизованный лубок «Счастье» рассказывает историю нищего русского крестьянина по прозвищу Хмырь. Доходяга Хмырь (П. Зиновьев) никак не может прижиться ни в единоличном хозяйстве, ни в колхозе. В самом начале фильма он оказывается на перепутье, где его, как сказочного богатыря, встречает придорожный камень с надписью: «налево пойдешь — смертию умрешь, направо пойдешь — сдохнешь, прямо пойдешь — умереть не умрешь, но и жив не будешь». Так и получается, что при старом режиме беднягу допекают самые разнообразные нахлебники. Его обирают до нитки все кому не лень: и батюшка с дьячком, и конкурирующие с ним странницы, и постоялые солдаты, и соседушка кулак с благообразными сединами. И когда все до зернышка, до копеечки отдает Хмырь, на хибарку его набрасываются воры. Единственное, что остается у него — это под стать ему лошаденка в «яблоках» (нарисованных) и красавица жена, Хмыриха. Втроем они и вспахивают скудный надел, вертикальным склоном уходящий в гору. Во второй части картины Хмыря опять поджидает неудача. Теперь он оказывается в колхозе, где работает водовозом. Его Хмыриха, позабыв мужа, уверенно идет к светлому будущему с бригадой трактористов. А в колхозные ряды втерся бывший кулак. Хмырь же теперь ленивый и несознательный элемент: воду он не довозит — проливает, колхозный урожай не сохранил — растащили его все те же стяжатели, заперев Хмыря внутри амбара. Вот и остается Хмырь опять ни с чем. А Хмыриха выходит в ударницы, и за свои трудодни получает много добра. Злобный же кулак устраивает диверсии: поджигает колхозные хлева. Тут и просыпается сознательность в Хмыре..
Даже сегодня фильм «Счастье» поражает своей новизной. Она не сюжете, вариации которого можно встретить во многих картинах начала-середины 1930-х. Между тем, на худсовете, перед выходом «Счастья» на экран, многие сочли этот самый сюжет чересчур новаторским. Новизна в том, как непринужденно и естественно вводит Медведкин в свой фильм лубок, как свободно он погружает своих героев в карнавальную стихию. Повествование развертывается на пространстве с очень низкой, а иногда и чрезмерно высокой линией горизонта. Пространство это предельно условно. Центром действия становится подворье героя. Не подворье, а пустошь. Да и дом домом не назовешь — покосившаяся хатка, где лошадь на крыше солому кушает. Сам Хмырь едва жив, а для пущей выразительности ребра у него прорисованы черной краской. Рядом с молодой и сильной женой он кажется совсем стариком. Образы стяжателей сделаны в еще более жесткой сатирической манере: с длинными носами, кривыми ногами. Запоминается и компания странниц-монашек. Эти святые девы собирают подаяние, облаченные в кисейно-прозрачные одежды. А самым сильным остается образ солдат — все в одинаковых, пугающих своей тупостью масках.
Хмырь-колхозник— это уже совсем другой человек. Единоличный крестьянин-Хмырь словно погибает, спасая колхозный скот, уступая место сознательному Хмырю. Именно поэтому, покупая новый костюм, он так пытается избавиться от своего старого тряпья. И никто не хочет у него эту рухлядь забрать. Злополучный узелок, как Горе-Злосчастье из сказки преследует Хмыря. В конце концов он хитростью подкидывает его воришкам, раз и навсегда от себя прежнего. Вся комичность его облика вдруг исчезает. Он превращается в обыкновенного мужика-колхозника. Наконец, дотянулся он до своей жены, которая, единственная в фильме, не была наделена гротескными чертами. Может, поэтому до удивления легко дался Хмырихе переход в колхозную жизнь. Что роднит ее с другими женскими персонажами кино тридцатых годов. Они куда быстрее своих мужиков приспосабливаются к новым жизненным условиям. При всей красоте своей, эти женщины не отличаются женственностью и иногда производят впечатление ломовых лошадей. Когда бедная хмырева кляча падает без сил, в плуг впрягается сама Хмыриха. При явном идеологическом настрое картины, в «Счастье» есть живой, не подчиняющийся никаким идеологическим и временным рамкам смех. Гротескность образов фильма, неожиданность решений полностью вытесняют проколхозную идею, и зритель оказывается вовлеченным в медведкинский карнавал.