Евгений Гришковец. Как я съел собаку Россия, 1:20 2003 + отрывки из других выступлений Гришковца: рассказы, не вошедшие в спектакль; фрагмент спектакля в Германии. исмолняет Евгений Гришковец музыка: Гендель, Боб Марли, Олег Нестеров моноспектакль
премия “Золотая маска” в номинациях “Новация” и “Приз критики”, премия “Малый Триумф”. Венский театр. фестиваль - премии: лучшая пьеса, лучший перевод, лучшее исполнение.
За рекордно короткий срок Евгений Гришковец из провинциального режиссера, известного в узких профессиональных кругах, превратился во всеобщего любимца, заласканного прессой, публикой и жюри самых престижных премий. В 1999 после представления пьесы «Как я съел собаку» Гришковец, практически, проснулся на следующее утро знаменитым, потому что всякий, слушающий эту пьесу, уверен что “этот неказистый картавый мужчина” говорит именно о нем, - он только озвучивает собственные мысли слушателя. Его зовут на международные фестивали (Вена, Нанси, Авиньон, Лондон), его снимают в кино (роль жениха в фильме Прогулка) Его роман “Рубашка” был назван критикой книгой года. Но по-прежнему главное - это его моноспектакли, которые с успехом идут по всей России: “Как я съел собаку”, “ОдноврЕмЕнно”, “Дредноуты”, “Планеты”. Он осыпан премиями и наградами, причем в различных номинациях - как драматург, актер и режиссер, - такой коллекцией лавров мало кто может похвастать.
“Как я съел собаку” всегда с аншлагами и переполненными залами игрался в Москве, России и за рубежом. Теперь Гришковец решил больше не ставить этот спектакль вживую, и его можно прослушать только на дисках. “Как я съел собаку” принес актеру, драматургу и режиссеру Евгению Гришковцу общероссийскую славу, а еще премию “Золотая маска” в номинациях “Новация” и “Приз критики”, и премию “Малый Триумф”. В Германии спектакль был переведен на немецкий язык, записан и звучал на немецком радио 3-4 раза в месяц; он же получил премии как лучшая пьеса, лучший перевод, лучшее исполнение на венском фестивале. Это пьеса - воспоминания о детстве, юности и службе на Тихоокеанском флоте. Слушая ее, человек может увидеть отражение своего детства и юности, найдя много схожего с самим собой, она заставляет вас почувствовать себя то ребенком, закутанным в теплое одеяло зимним утром не желающем из под него вылезать и быстро бежать по холодному полу, умываться, чтобы затем идти в школу, то взрослеющим моряком, бороздившим морские просторы наперекор ветрам, а также вызывает массу разнообразных эмоций, то добрую улыбку, то слезы, и после просмотра пьесы добрые и теплые чувства еще долго перебирают струны души, а воспоминания об услышанном остаются надолго. Евгений Гришковец практически не играет. Впечатление, будто сидишь в кругу знакомых, и один из них рассказывает в лицах разные истории. Сам Гришковец рассказывает, что старается говорить на языке, понятном в любой стране мира. Евгений Гришковец: «Этот язык такой язык, который не настаивает на особенности языка. И это, скорее, даже не язык, а темы, универсальные темы, которые подаются таким образом, чтобы было абсолютно, абсолютно близко и понятно.»
Была жизнь до Гришковца - и есть жизнь с Гришковцом.
В 2000 г. на одну московскую сцену вышел парень лет тридцати с небольшим. Вышел и сообщил, что он сейчас расскажет про человека, которого больше нет, в смысле - он раньше был, но потом его не стало, - так что когда зрители будут слышать со сцены "я подумал...", то это будет именно про того человека. Парня звали Евгений Гришковец, и он помнил то, о чем другие люди вспоминают мимоходом и никогда не говорят вслух - о дембельском альбоме, об обиде, что мультфильм, которого так ждал, оказался кукольным, об ощущении того, как течет время. Тот монолог назывался "Как я съел собаку", и он поделил театральную реальность. Была жизнь до Гришковца - и есть жизнь с Гришковцом. Вернее было бы сказать, что вместе с Гришковцом - с его монологами и пьесами, где поровну слов и междометий и нет ни капли фальши, с его обаятельной манерой говорить, словно он с трудом подбирает слова - в театр пришла жизнь. Того спектакля он больше не играет - вместо него появились другие, с тех пор он съел собаку, подбирая самые точные слова для универсальных человеческих эмоций; по-существу, он научил театр говорить человеческим языком.
